Заметки господина Мурлыкина: часть третья

По понедельникам люди театра обычно отдыхают, но в гастрольном графике практически не бывает «окон». Однако мы нашли время для большой экскурсии по «городу королей». Храмы и зАмки, сады и парки, музеи и улочки, где время, кажется, остановилось - Гродно хранит множество тайн и сокровищ.

Разумеется, господин Мурлыкин не остался в стороне и составил нам компанию. Вел себя тихо, был задумчив и молчалив. Экскурсоводу вопросов не задавал, барышням комплиментов не делал и, казалось, пребывал в том состоянии, которое больше характерно для кошек, чем для людей. Заметно было, что смотрит он не на предметы, а сквозь них. И пространство «по ту сторону» занимает его больше, чем «обложка реальности».

Тем любопытнее изучать мурлыкинские записки, где время от времени мелькают цитаты из книг, недоступных простым смертным.

Заметки господина Мурлыкина: часть третья.

Рассвет нынче был нежен и нетороплив. Солнце разгоралось медленно, как люстра в опере. То и дело начинался дождь, словно город стоит по колено в море, отчего в лицо прохожих летят то жемчужные брызги, то запах аптеки - йодистая свежесть и микстура от кашля. Порывы ветра достигали такой силы, что материю закручивало, как рукопись, в свиток, и подкладка ее, полная волшебства и пыли, то и дело мелькала перед моими глазами.

Materia neove malum est neove? Плыть навстречу шторму страшно, поворачиваться к нему спиной - унизительно. Погода не плоха, нет, я разленился. Значит… Присмотрюсь повнимательнее. Накануне чудес у меня всегда барометр барахлит.

Ивы над Неманом смывают зеленый грим, и река меняет свой цвет, словно рептилия - кожу. Воображаю, как эту воду будет пить Балтийское море, и плачу от зависти. О, если было бы у меня перо, пригодное для таких чернил. Ведь и мне случается ощущать себя рыцарем! По ночам, карандаш занося над пустою страницей… Брысь, ямбы и хорей! Неужели вдохновение - недуг крепче насморка? Неужто чахотка?

До чего тревожно на душе… Весь день как на иголках, никак не найду себе места! Говорят, старый замок - колыбель города. Колыбель не должна пустовать. Это не к добру. В прежние времена люди клали в люльку ножницы, чтобы нечисть не смела там нежиться. Нынче натащили целый музей. Не зря старались: если бы не служба, ноги бы моей в этой кунсткамере не было…

Хотя, признаю, есть в коллекции и настоящие лакомства - попугай, пустельга и куропатка. Смесь белой глины, славы и отчаянья. Я знавал их создателя. Иоган был отменный фокусник. Всю жизнь искал философский камень. И нашел. Фарфор. Эти птички на вес золота. Божественная шутка, не правда ли? На смертном одре Беттгер смотрел в стену, где нацарапал: «Бог велел тебе обжигать горшки». Старина, говорил он мне, а разве есть у создателя для чудес другие руки?

Ни рук, ни голоса. Каменные сфинксы на воротах не смотрят на туристов. Они глядят вверх по реке. На Коложу. Церковь, как и Неман, меняла кожу несколько раз. Так и замерла - наполовину скала, наполовину лес, сваи и кирпичи, сосна и глина. Голосниками ей служат горшки и кувшины. Сфинксы слышат их звук даже в шторм. Скоро совсем позабудут родную речь и прежние песни.

Не беда. Все их загадки записаны. Как я мог позабыть про Овода! В его аптеке найдется средство и от чахотки, и от поэзии. Сколько лет прошло, а ступы и мензурки все там же, прямо под боком у Святого Георгия, на пороге Фарного костела. Господин Войнич и сам был в некотором роде рыцарь, алхимик и даже поэт. Графоманы рядом с ним превращались в писателей, мелкие жулики - в больших шпионов, а их истории - в золото. Гонорар Этель, как сейчас помню, выплатил лично товарищ Хрущев. Я присутствовал.

А не хлопнуть ли нам по легендарному «Манускрипту» Войнича? Барометру нужны метаморфозы…